Самый трэш во время беременности происходит не с животом, как всем кажется, и не с варикозом вен на ногах, и даже не с растяжками на коже, а с головой. Мой вам совет, и простите мне эту фамильярность, если залетите, берегите голову. Внимательно следите за изменениями психики и не давайте этим изменениям управлять вами.
Сходят с ума медленно, постепенно и незаметно. К примеру, вот если взять обычную марку ЛСД и растянуть все фазы ее воздействия на девять месяцев, то и получится прекрасная картина состояния беременной женщины. Сначала тебя охватывает дикий нервяк, зевота, неадекватка по всем вопросам. Каждое утро просыпаешься и чувствуешь себя так, как будто это не ты, а кто-то другой. Типа Фаина Раневская или Рената Литвинова. Ощущение сильное, конкретное, и никуда от него не деться. Угол зрения меняется, все параметры плывут. Джинсы вдруг становятся тесными, и даже маленькими. А никакого живота еще и в помине нет. Может, жопа выросла? Начинаешь искать за спиной жопу, и тут же не можешь вспомнить: а что же я искала-то? Мобильный? Ключи? Баблос? Ах да! Баблос! Баблоса начинает катастрофически не хватать, даже если с ним все в порядке. Просто паника, но, кажется, что «всё, п-ц, жопу прикрыть нечем!». Ах, да! Жопа! Жопа действительно растет, причем не по дням, а по часам. Потому что все время ешь и спишь, ешь и спишь. И что характерно, ешь тоже как под маркой: жрать охота, а как только начинаешь есть, сразу тошнит, потому что с едой что-то не то. Не тот вкус, не та фактура, запах какой-то незнакомый. Вроде как эта буженина не должна дихлофосом отдавать, а она отдает, зараза.
Следующий этап наступает плавно и незаметно. Вдруг, все становится ярким (узнаете?), плавным и приятным, словно бесплатный вход в клуб, где играет Свет Ват. И ты думаешь: «Ну, наконец-то, отпустило…» И тут же бросаешься с кулаками на свою маму, которая подарила тебе туфли Prada. «Не могла деньгами взгреть?! Издеваешься?! Да как ты могла! Ты же моя мать! Не мать, а ехидна!» - кричишь ты и в слезы. Потом приходишь в себя и думаешь: «Что это? С кем это я только что разговаривала?». И снова хорошо, беззаботно, радужно так. Походка плавная, еще каблуки можно носить. Сиськи перестали болеть, и теперь просто ежедневно растут. Пухнут прямо на глазах. Хорошо! Эйфория полная, только что-то вокруг одни мудаки под ноги лезут. Эх, раздавлю сволочей, не помилуй. И снова: «Ой бля! Что это я так с ними? Это ж друзья мои-кореши!». Присматриваешься к ним – нет, точно, мудаки полные, все до одного. Одна ты умная, красивая, хорошая и талантливая.
Третий этап – плавный выход из галлюциноза. Сначала лёгкий бэд-трип из серии «Ой, какой ужас, я всех разогнала, всех нах послала, на всех наорала, со всеми поссорилась, потеряла три работы, ни одной не нашла, сижу на шее у родителей, ах я неудачница, что за мать, а-а-а-а!». Потом берешь себя в руки, пару недель борешься с депрессией, потому что и ходить уже тяжело, и поясницу ломит, и ни одно платье не налезает, и каблуки носить совершенно невозможно. Внутри кто-то все время ходит, щиплется, за пуповину дергает, в общем, измывается над тобой, как только может. И с отцом ребенка в этот момент как назло тоже какая-то херня происходить начинает. У кого что: роман, тусовка, запой, или все это одновременно. Мне кажется, это предсмертные судороги холостяцкой жизни. Смотришь на эти судороги и думаешь: «Ну-ну, подергайся! Давай, прояви свой твердый мужской характер. Все равно потом пиздюлей получишь…». В общем, сложный процесс отходняка и входа в реальный мир материнства-отцовства.
А тут недавно мне один мой приятель Аркаша со смешной фамилией «Гасиловский» сказал, что первые девять месяцев – это только вход. Потом еще девять месяцев выхода. Так что я сгруппировалась и приготовилась к дороге назад, во вменяемое состояние.
…Дорога была темная и небезопасная. Пробирались мы с Алексеем ориентируясь исключительно в соответствии с моей интуицией, которая по моим расчетам должна была привести нас к нужным людям. Ночной Агадир чем-то напоминал опустевший заброшенный стадион: просторные площади, немного мусора, и ни одного человека. Юркнув в узкий проход между двух заброшенных зданий, мы оказались на пустыре. Из неровной глинистой почвы торчала арматура и колючки. «Ну, точно как в Гольяново!» - узнала я местность своего детства, и тут же услышала чьи-то голоса. Это были марокканцы, переодетые в негров. Рэперский прикид очень к лицу арабам, это я давно заметила. И образ жизни у них тоже рэпперский: сидят, мутки мутят, курят бамбук, «фак» говорят. В общем, как раз те, кого мы с Алексеем так настойчиво искали. Подходим мы к ним, делаем вид, что не боимся. И на нервной почве мы такой вид сделали, что они сами испугались. Вскочили, отошли в сторонку, смотрят. «Гуд ивнинг!» - говорю. А Алексей мне: «Они же по-французски!». «А! Бонжур!» - исправляюсь. А Алексей мне: «Павлова, дура что ли? Бонжур это день, а сейчас ночь!» «Отстань, я только бонжур и аревуар знаю!» - шепчу я ему. А марокканцы ржут над нами, и так заливисто, что мы с Алексеем тут же расслабились: если остановиться не могут, значит, все в порядке, на нужных людей вышли. Подходим к ним, спрашиваем: «Дую хэв?». Они снова ржут, и по мобильному кому-то звонят. Приглашают нас посидеть с ними. Сигареты просят. Мы им сигареты. Сидим. Они снова сигареты просят. Мы им снова даем. Сидим, ждем. «Они весь мой Салем выкурят!» - ворчит Алексей,- «А вдруг, Павлова, это не те люди?». «Как это, - говорю, - не те? Посмотри, в каком они состоянии? Думаешь, они тут, в Марокко, что, серфингом занимаются?». Через минут сорок в темноте забелела чья-то майка, сшитая из махрового полотенца. «Крутая вещь!» - восхитился Алексей. «Хелло! Май френд!» - заговорил усатый человек на родном международном языке барыг.
«Павлова, нас кинули!» - не унимался Алексей через несколько часов, лежа на кровати в отеле. «Алексей, ты уже даже встать не можешь, посмотри на себя! Ты похож на человека, которому плеснули серной кислотой в глаза!» - успокаивала я его. «В глаза – да. Но что-то не то. Все-таки нас кинули!» - бормотал он, медленно падая в обморок. В воздухе стоял густой запах марокканских благовоний.
На следующий день, проспав утро, мы ринулись к Василисе. Васю угораздило купить дорогостоящий тур в пять звезд, и нам нужно было срочно вытащить ее оттуда. Номер у нее был шикарный, но, послушав про деревню рыбаков «Тахазюд», испанский форт «Эйсувэйра», про верблюдов, розовых фламинго и бескрайние песчаные пляжи, Василиса снялась с насиженного места и мужественно пошла с нами на автобусную остановку.
«Вот так простой марокканский народ путешествует по своей родной стране!» - воскликнула я, когда на одной из остановок где-то в горах. Пассажир нашего автобуса, который еще не вышел из возрастной категории «школьник», предложил нам приложиться к его самокрутке. «Но, мерси!» - вежливо отказались мы, потому что уже просто невозможно было на такой жаре…
«А какое сегодня число?» - вяло спросила Василиса, поворачиваясь на шезлонге. «В смысле?» - вяло преспросил Алексей. «Число? - удивилась я, – «Август по-моему уже кончился… Значит, уже начало сентября…» «Я просто хотела понять, сколько нам еще осталось» - оправдывалась Василиса. «У нас тут еще нормально осталось, не парься!» - успокоил ее Алексей. По пляжу медленно шла вереница верблюдов. Двое худощавых арабов завели их в океан и стали купать. «Ребят, вы знаете, мне кажется, это закат» - сказала я. «Как время летит!» - глубокомысленно изрекла Василиса.
«Сколько можно есть тунца?» - возмутилась я, - Давайте, найдем какое-нибудь место, где едят марокканцы. Я уверена, что там – настоящая кухня, а не этот тунец для европейских туристов!». Леша и Василиса пожали плечами и заказали еще поллитра апельсинового сока.
Таксист наконец-то понял нашу просьбу, выполненную на ломаном французском и повез нас в какие-то чудовищные трущобы. Мое гурманское сердце трепетало. «И что? Мы должны вот это есть?» - возмутился Алексей. Мы сидели в каком-то кафе для таксистов. Все здания вокруг были как после бомбежки, но это кафе чудом уцелело. За окном стоял мальчик и писал в сточную канаву. «Нет там никакой сточной канавы, он просто ссыт у нас под окном, - сказала Василиса. Еда была вкусная, но было совершенно непонятно, что мы ели. Может, это и к лучшему.
В день вылета я проснулась от стонов Алексея. Пощупав его голову и живот, я поняла, что он никогда не сможет стать марокканским таксистом. Мы с Василисой могли бы, а вот Алексей нет. Его желудок, да и весь организм, наотрез отказался принимать настоящую марокканскую кухню. Всю дорогу домой Алексей находился на грани полусмерти. В какой-то момент мы даже подумали, что у него аппендицит. Пока ждали рейса, на последние деньги купили в Дьюти Фри бутылку вискаря. «Дезинфекшн!» - говорили мы каждый раз, прикладываясь устами к горлышку, потому что стаканчиков, увы, не было. К тому времени. Когда подали наш самолет, слово «дезинфекшн» выходило до омерзения плохо и невнятно. Боюсь, что кроме нас с Василисой, да умирающего от боли в животе Алексея, никто не понимал, что за тост мы произносим.
Когда подвыпившая и злая на весь мир неудачница, переодетая в стюардессу, в четвертый раз попросила меня убрать бутылку виски, я громко попросила ее нах, как я это люблю делать с назойливыми женщинами. Дешевые билеты на самолет всегда смущали меня сервисом «а-ля Матросская Тишина». Стюардесса силой отняла у меня недопитую бутылку виски, после чего я наконец-то вырубилась. Когда мы прилетели и вышли из самолета, меня встретил вежливый наряд милиции. «Что произошло?» - спросил меня страж порядка. «У меня отняли бутылку виски» - трезво ответила я, потому что проспала четыре часа. «Это она! Это послал меня нах!» - пьяно дергая телом, закричала невменяемая стюардесса. Вот ее бутылка-э-э… Она мне больше не нужна!» - гордо заявила она, после чего уронила голову себе на грудь. Стражи порядка улыбнулись, протянули мне бутылку. «Она выпила пол литра!» - встрял Алексей, превозмогая боль. «Я не спал и все видел! Она украла у нас вискарь… Дело подсудное…». Пилот поспешно увел свою стюардессу. Наряд и проходящий мимо народ хохотали.
«Бабуши, бабуши!» - вспомнил Алексей через несколько дней после того, как мы вернулись в Москву. «Я забыл купить бабуши!».
Мой доктор всегда говорил мне, что промывание желудка прочищает голову и восстанавливает память.
Все тексты и изображения являются собственностью проекта, если иное не указано в материалах.
Любое полное или частичное использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения администрации проекта.
лучше быть не может
хорошо
нейтрально
плохо
не оценивалась
