Кризис электроники. Часть III

В конце ноября издательство Ad Marginem представило новую книгу известного музыкального критика Андрея Горохова - эссе-памфлет "Дыра, прикрытая глянцем". Андрей Горохов – житель Кельна, автор почти - учебника "Музпросвет" и ведущий музыкальной программы на радиостанции "Немецкая волна" (Deutsche Welle).
В связи с выходом книги 44100Hz публикует отрывки из части, озаглавленной, как "Кризис электроники"...

Третья часть, в которой Андрей Горохов продолжает разговор с Феликсом Рандомицем


Феликс Рандомиц: Раньше я работал куда более интуитивно... более свободно... я больше играл.

А. Г.: Что значит "играл"? Ты колотил по клавишам?

Ф. Р.: Гм-м-м, да, колотил по клавишам, ха-ха-ха...

А. Г.: Ты использовал стандартные пресеты своих синтезаторов? (Справка: пресет – это комбинация большого количества параметров синтезатора, которые все вместе производят тот или иной общий эффект.)

Ф. Р.: Нет-нет, это было недопустимо... Запрет на использование пресетов был своего рода парадигмой. Это нельзя было обсуждать. Причина была в том, что стандартные пресеты звучали просто паршиво.
Но теперь изменилось мировоззрение – немаловажную роль сыграли и clicks’n’cuts, и программа Reaktor. Огромное количество новых звуков, которые раньше воспринимались однозначно негативно, как дефекты, как искажения, стали теперь допустимыми. Это вроде бы положительный момент. Но при этом возникла совершенно новая ситуация – этой музыки стало слишком много, настоящее перепроизводство и разгул произвола. В этой сфере произведены настоящие горы мусора.
То есть, с одной стороны, произошло развитие и расширение восприятия, ситуация во многом открылась и разрядилась, а с другой стороны, мы оказались в ситуации беспрецедентного произвола и необязательности. Все обессмыслилось.
Раньше, чтобы достичь более-менее сносного результата, тебе приходилось очень сильно напрягаться и шевелить мозгами. И результат имел для тебя огромный смысл. Сейчас можно так, а можно и сяк... смысла нет ни в том, ни в другом случае.
Сейчас можно объявить новый стиль, показать, как он делается, каждый делает пипс энд пупс, все это публикуется... кому-то это обязательно понравится! Кому? Тому, кто слушает так же поверхностно.
Так это и растет, как снежный ком.

А. Г.: Разве это не то же самое, что было в ситуации с джанглом, драм-н-бэйсом, минимал техно? После прорыва наступает переполнение, выхолащивание и бесконечное топтание на одном месте. В новой ситуации, правда, о едином стиле можно говорить условно – все, что объединяется под рубрикой clicks’n’cuts, звучит довольно разнообразно. Может быть, следует говорить о "стиле Reaktor"? Или о вреде, который причинил Reaktor?
Кстати, в чем новизна Reaktor’а? Что он сделал возможным?

Ф. P.: Reaktor сделал возможным программирование синтезаторов на довольно низком уровне, почти машинном. То есть ты можешь собрать звукопорождающие агрегаты из очень базовых элементов. Это, конечно, старая идея модульного синтезатора, синтезатора, собранного из отдельных блоков-модулей. Акцент ставится не на сложности отдельных модулей, а на сложности связей между ними, сами по себе модули могут быть довольно простыми.
Все это звучит привлекательно – тебе вроде бы обеспечена полная свобода комбинирования базовыми элементами. Проблема в том, что этот нижний уровень Reaktor’а практически никем не используется. Есть пара людей, которые творчески используют эти возможности – строят неординарные синтезаторы или ритм-машины, но в 90% случаев мы имеем дело с вариациями уже известных решений: еще тысяча субстрактивных синтезаторов с дилемм... Нет, в этом смысле Reaktor вовсе не обновил ситуацию.
Ситуация кристаллизовалась таким образом, что произошло разделение сфер применения этой программы. Есть несколько сфер, которые Reaktor обслуживает, есть вполне специфическая публика, которая работает именно с Reaktor’ом именно для решения этих специфических задач.
Впрочем, это не специфика Reaktor’а, с программой Max/Msp – та же самая ситуация. Тот, кто работает с Max/Msp, делает вполне определенные звуки и музыку. Иными словами, эти, казалось бы, универсальные программы используются в крайне специфических ситуациях.
Ты спросил о вреде, который причинил Reaktor? Reaktor поспособствовал демократизации нойза. Стало ясно, как это делается. Теперь каждый думает, что он тоже это умеет, он тоже это понимает, это на самом-то деле проще простого. Ты можешь опубликовать свой вялый и запутанный хлам, можешь выступать с ним на концерте – и никто не ставит вопроса о том, какой из тебя композитор, какое представление об эстетике звука у тебя есть, вообще, понимаешь ли ты, какие звуки и музыкальные пассажи ценны и интересны, а какие – нет?
Все это стало не нужно... достаточно наворотить какой-то ни к чему не обязывающей странности плюс здесь шум, там скрип, между ними заикание и спотыкание – я это могу.. и я могу... и он может...

А. Г.: Нужны ли для изготовления музыки такие сложные программы как Reaktor?

Ф. P. (смеется): Хороший вопрос. У меня довольно неоднозначное отношение к Reak­tor’у. Мне лично интересно придумывать различные конструкции синтезаторов и потом реализовывать их в Reaktor'e. То есть Reaktor мне интересен. Но при этом я еще ни разу не применил ни одного из этих синтезаторов для изготовления собственно музыки. Поэтому я и спотыкаюсь на этом вопросе: нужны ли такие программы как Reaktor или Max/Msp? Да, они нужны, но... не для изготовления музыки.

А. Г.: Насколько действительно интересная музыка последних лет зависима от компьютерных программ?

Ф. Р.: То есть ты опять спрашиваешь: нужны ли эти программы, чтобы делать интересную музыку? Мой ответ такой: нет.

А. Г.: Есть ли у компьютерных музыкальных программ будущее? Гранулярный синтез был придуман в начале 60-х, реализован в начале 70-х, сегодня он доступен любому, у кого есть компьютер. Несколько параллельных акустических дорожек – старая идея. Применение белого шума – еще одна старая идея. Взвизги, резкие шумы, уколы нойза применял Штокхаузен в середине 50-х. Семплирование появилось еще раньше. Алгоритмическим наращиванием потока музыки занимаются с середины 60-х. Модулярная структура синтезаторов – это тоже 60-е. Что осталось? Да ничего. Не получается ли, что Reaktor – это не прорыв в будущее, а скорее, прорыв в прошлое?

Ф. P.: Да, все это стало доступнее, дешевле. Все это стало легче комбинировать и вообще использовать. Все функционирует куда быстрее. Да, новых методов синтеза звука не появляется, но огромное значение имеет то обстоятельство, что определенные возможности становятся более доступными, чем раньше.
Скажем, time stretching – растяжение, замедление звука без изменения его высоты. Алгоритм базируется на гранулярном синтезе. Вещь старая и хорошо известная. Но еще пару лет назад, чтобы растянуть звук, тебе надо было ждать полчаса, пока семплер справится с огромным счетом. Теперь это возможно в реальном времени. Значит, этот процесс можно модулировать, влиять на него, играть с ним. Открывается огромная сфера возможностей. Теоретически говоря, все они сводимы к открытиям сорокалетней давности, но музыка, которая делается сегодня, тогда была невозможна, просто потому, что сегодня работать стало удобнее. И это развитие, безусловно, продолжается.
Я вообще не уверен, что нам нужен тотально новый взгляд на музыку или на генерацию звука, чтобы придти к совершенно новым музыкальным структурам. Мне кажется, дело в удобстве и прозрачности пользовательского интерфейса.

А. Г.: Есть ли еще что-то, чего можно было бы пожелать, что-то, чего компьютерные программы еще не могут?

Ф. Р.: О-о-о, очень многое. Все программы находятся еще в крайне незрелой стадии. Скажем, программа AudioLogic не столько тебе помогает делать музыку, сколько, скорее, мешает. Все только-только начинается.
А программа Ableton Live предлагает куда более интересный подход к секвенсированию и аранжировке: можно уже не просто повторять семплы в цикле, но немного играть. Это огромный шаг вперед. Но, повозившись с этой программой примерно месяц, я увидел, что ни для чего интересного ее применить нельзя, я постоянно натыкаюсь на то, что это еще невозможно, это не получается, это не предусмотрено... Она тебя тормозит и втискивает в детские ботиночки. Посмотрим, выполнит ли она свое обещание, пока это все еще игрушка.
Разработчикам программ не надо заниматься поиском новых эффектов, новых методов генерации звука, а надо вкладывать силы в пользовательский интерфейс, во взаимодействие музыканта с программой. И в этой области практически ничего не делается, к огромному моему сожалению. Надо не ставить меня перед принципиальной возможностью того или иного эффекта, а помогать мне гибко и наглядно применить его. Если эффект просто возможен, то тем самым возможно его нединамичное, негибкое применение. Чтобы я мог его плавно настраивать, гибко комбинировать с другими эффектами, надо мне эти возможности дать! А пока, как только мне приходит в голову какая-то идея, я начинаю соображать, как мне перехитрить программу, то есть обмануть ее разработчиков. Иными словами, любая программа воспринимается мной как препятствие, щелку в котором я пытаюсь обнаружить.

А. Г.: Насколько широко среди музыкантов распространено чувство неудовлетворенности от подобного поведения компьютерных программ?

Ф. Р.: Все музыканты, которых я знаю, просто в отчаянии. Нас заваливают новыми версиями программ, нам пытаются внушить, что возможностей становится все больше и больше, что мы, наконец, стали свободны. На самом же деле, работать становится все сложнее и все неприятнее. По-моему, многие мечтают о прямо противоположном развитии – о редукции, то есть об упрощении программ. Нужны не программы, которые содержат в себе вселенную, а простые и удобные в обращении специализированные инструменты – типа отвертки, молотка, дрели.
Я уже давно заметил, что, когда я начинаю работать со звуком, пробовать различные аудиопоследовательности, то к самым интересным результатам я прихожу, используя простейшие технические средства, – простейший фильтр, простейшую кривую громкости... акцент при этом – на комбинации простых инструментов.
Когда же я получаю новую сложно устроенную программу, то я довольно быстро обнаруживаю, что ее сложность – это очковтирательство. Подобная программа вовсе не допускает сложной работы, ты делаешь простые шаги, а она перенимает на себя все сложности, то есть делает каждый раз одно и то же. А раз ее саунд от твоих усилий не зависит, то это значит, что она навязывает тебе свой саунд. А должно быть прямо наоборот: она делает простые вещи, чтобы я сам мог делать сложные и неочевидные шаги.

А. Г.: Я больше не буду тебя мучить, последний вопрос. Музыкальным программам есть куда развиваться, но есть ли куда развиваться музыке?
Ф. Р.: На моей памяти уже было несколько подобных моментов, когда казалось, что все, стоп, дальше ничего интересного больше не будет... и против ожидания все-таки что-то происходит, откуда-то приходит новый импульс.
Текущий момент я вижу так: идет работа над мелкими косметическими улучшениями, конструкция становится тоньше, изящнее, ничего нового не строится, но то, что строилось раньше, теперь возводится куда более продуманно.
Конечно, это в некотором смысле застой. Но всегда будут появляться люди с хорошими идеями. Я просто доверяю своему чувству, что все еще придет в движение.

А. Г.: Сколько тебе лет?

Ф. Р.: 34.

А. Г.: Как ты оцениваешь новое поколение? Способно оно выдвинуть новых идееносцев? Или новый импульс придет все-таки из рядов старой гвардии? Но ведь ни Aphex Twin, ни Atom Heart, ни Pan Sonic, ни Mouse On Mars, ни Oval, ни Autechre ничего принципиально нового уже много лет не показывают.

Ф. Р.: У-у-упс... ха-ла-ла-а-а-а... м-м-м-м... я думаю, что новые импульсы должны прийти от нового поколения продюсеров. При этом я имею в виду не реальный возраст, а, скорее, свежесть головы.
Если ты вырос с определенными идеями, моделями, подходами к делу, то ты срастаешься с ними и в определенной степени являешься их пленником. Если мы посмотрим на вещи более узко, то можно сказать, что появляющаяся новая программа будет скорее освоена и применена более молодыми людьми, которые будут применять ее, скорее всего, более свободно и непринужденно. Старые мастера, увидев новую программу, скорее всего, не будут отказываться от своих старых наработок и принципов.
Но эта ситуация вовсе не однозначна. Старый мастер многие так называемые "новые вещи" способен куда лучше понять и оценить, поскольку он присутствовал при их развитии и становлении. У него куда более глубокое понимание происходящего.
Молодежь начинает просто применять то, что есть. Откуда это пошло, какую это имело предысторию, как это звучало 10–20–30 лет назад, она не знает и знать, похоже, не хочет. Может быть, у молодежи, просто применяющей то, что само собой упало в рот, что-то и получится. Такой шанс есть. На самом деле, мы не знаем, помогает ли нам наш старый опыт поддерживать равновесие и лучше ориентироваться в пространстве или же мы становимся его пленниками. Твоя собственная история – история твоих удач и неудач – это тоже границы, в существовании которых ты вовсе не всегда отдаешь себе отчет.
А. Г.: Но все-таки, почему старая гвардия пробуксовывает и никак не реагирует на новую ситуацию, почему новые альбомы классиков настолько неинтересны?

Ф. Р.: Ты так считаешь? ОК, я могу с тобой согласиться. Что я нахожу интересным, так это то, что, когда ты посмотришь на Atom Heart, на Aphex Twin, на Oval, ты видишь масштаб, претензию, в любом случае, очень высокий уровень личности.
Герои же нового поколения... гм, я не хочу называть имен... но как-то это все мелковато, что ли... или... нет-нет, я лучше заткнусь, пока я не сказал чего-нибудь лишнего... ну от них не идет ничего по-настоящему нового, это просто ребята, которые врубились, как легко делать некоторые специальные вещи.

Рейтинг: Ваша оценка

Легенда

  лучше быть не может

  потрясающе

  хорошо